... все человеческие построения потенциально ошибочны. Именно поэтому я представляю мои идеи как рабочую гипотезу, без логического доказательства и не претендую на научный статус.

Я называю это рабочей гипотезой, потому что она хорошо работала как в моих финансовых решениях, так и в моих заня­тиях филантропией и в международной деятельности. Это дало мне стимул искать недостатки в любой ситуации и, найдя, — получать выгоду от этого знания. На субъективном уровне я признал, что мои толкования не могут не быть искаженными.

Но это не отбило у меня охоту составлять суждения, наоборот, я искал ситуации, в которых мои идеи не совпадали с расхожей мудростью. Но я и здесь постоянно искал ошибки, а когда на­ходил, то с радостью и готовностью исследовал их. Обнаруже­ние ошибки в моих финансовых операциях часто давало воз­можность получить хоть какие-то прибыли, которые я зарабо­тал, строя свои рассуждения на основании моего первоначаль­ного ошибочного взгляда, — или сократить убытки, если зна­ние даже временно не приносило прибыльного результата. Большинство людей не любят признавать своей неправоты. Об­наружить ошибку — определенно доставляло мне удовольствие, поскольку я знал, что это могло спасти от финансовых потерь.

Я признал, что компании или отрасли экономики, в кото­рые я инвестировал, не могли не иметь недостатков, и я пред­почитал знать, в чем состояли эти недостатки. Это не мешало мне делать инвестиции в дальнейшем, наоборот, я чувствовал себя в гораздо большей безопасности, если я знал потенциаль­но опасные моменты, поскольку это знание говорило мне о том, каких сигналов ждать для начала продажи инвестиций. <...> Разумно — всегда искать ложку дегтя в бочке меда. И если ты знаешь, где она, ты в этой игре — впереди. <...>

Любое построение приобретает недостатки со временем, но это не означает, что оно было неподходящим или неэффективным в тот момент, когда было создано. <...> В рефлексивном процессе меняются как мышление участников, так и реаль­ное положение дел. Итак, даже если решение или толкование было правильным в начале процесса, оно может стать непод­ходящим на более поздней стадии. Поэтому я должен доба­вить важное положение к заявлению, что все человеческие построения несовершенны: оно истинно, только если мы предполагаем, что теории и политика остаются действенны­ми вечно, как и законы науки.

Теоретические построения, как и действия, имеют неза­планированные последствия, и эти последствия нельзя точно предвидеть в момент их создания. Даже если последствия мож­но было бы предвидеть, все равно необходимо продолжать действовать, поскольку эти последствия должны возникнуть только в будущем. Поэтому моя рабочая гипотеза несовме­стима с идеей о том, что один способ действия лучше другого, что на самом деле существует оптимальный способ действия. Это, однако, подразумевает, что наиболее благоприятные усло­вия применимы только к конкретному моменту истории, и то, что было наиболее благоприятным условием в определен­ный момент, может стать уже не благоприятным в следующий момент. С такой концепцией очень сложно работать, особен­но социальным институтам, которые не могут преодолеть определенной степени инертности. Например, чем дольше су­ществует какая-то форма налогообложения, тем больше веро­ятности, что ее будут избегать; это может послужить хорошей причиной для изменения формы налогообложения через не­которое время, но это не может служить причиной для отме­ны налогообложения вообще. Возьмем пример из другой об­ласти: Христианская церковь превратилась в нечто иное, чем предполагал Иисус, но это не может являться достаточной причиной для отказа от его учения.

Другими словами, теории и политика могут быть действен­ными — только временно, в определенный момент истории. Именно для того, чтобы донести эту идею, я называю постро­ения с изъянами плодотворными ошибками, первоначально приносящими «выгодные» результаты. Как долго результаты остаются выгодными, зависит от того, признаются и исправ­ляются ли эти изъяны. Таким образом построения постепен­но могут стать более совершенными. Но никакие «плодот­ворные ошибки» не могут существовать бесконечно долго; в конце концов, когда время для их совершенствования и раз­вития будет исчерпано, появится новая «плодотворная ошиб­ка» и завладеет умами людей. Возможно, то, что я собираюсь сказать, является именно такой «плодотворной ошибкой», но я склонен считать историю идей — историей, состоящей имен­но из таких «плодотворных ошибок». Другие могут назвать эти ошибки парадигмами.

<...>

Мой радикальный вариант ошибочности — не просто аб­страктная теория, но и личное убеждение. Как руководитель фонда я сильно зависел от своих эмоций. Так было потому, что я осознавал недостаточность своего знания. В основном мною руководили такие чувства, как сомнение, неопределенность и страх. У меня были моменты, когда я испытывал надежду или даже эйфорию, но они не давали мне чувства безопасности. Наоборот, чувство безопасности исходило от постоянного вол­нения. Поэтому самую большую и настоящую радость я испы­тывал тогда, когда находил что-нибудь, из-за чего можно было волноваться. В целом, я считаю, что руководить страховым фон­дом очень мучительно. Я никогда не мог признать своего успе­ха, потому что это могло прекратить мои волнения, но мне всегда было легко признавать свои ошибки.

Только когда другие указали мне на это, я понял, что в моем отношении к ошибкам было что-то необычное. Мне бы­ло важно, что обнаружение ошибки в моем мышлении или в моей позиции становилось источником радости, поэтому я подумал, что это должно быть важно и для других. Но это оказалось не так. Когда я осмотрелся, я понял, что многие люди делают все возможное и невозможное, чтобы отрицать или скрывать свои ошибки. Их неверные идеи, представле­ния и поступки на самом деле становятся неотъемлемой частью их личности. Я никогда не забуду случай, произошед­ший во время моей поездки в Аргентину в 1982 г. с целью изучения состояния огромного долга, который накопила эта страна. Я нашел ряд политиков, работавших в предыдущих правительствах, и спросил их, как бы они повели себя в этой ситуации. Все без исключения сказали, что продолжили бы ту же самую политику, которую они проводили в жизнь, когда были членами правительства. Очень редко я встречал столько людей, которые так мало почерпнули из собственного опыта.

<...>

Существует разница между руководством страховым фон­дом и благотворительным фондом. Давление извне в первом случае отсутствует, и только внутренняя дисциплина может поддерживать критическое настроение. Кроме того, руковод­ство благотворительным фондом требует навыков работы с людьми и лидерских качеств, люди не любят критических за­мечаний, они хотят слышать похвалы и одобрения. Не мно­гие люди разделяют мою склонность к поиску ошибок, и еще меньшее число людей разделяют мою радость от нахождения ошибки. Для того чтобы быть сильным лидером, необходимо радовать людей. Я с трудом постигаю то, что, кажется, с лег­костью дается политикам и главам корпораций.

Существует также и другое соображение. Я должен был по­являться на публике, и когда я появлялся, от меня ждали про­явления самоуверенности. На самом же деле меня терзает не­уверенность в себе, и я лелею это чувство. Мне бы не хоте­лось потерять его. Существует огромная разница между тем, каким я бываю на публике, и моим подлинным «я», но я по­нимаю рефлексивную связь между этими двумя образами. Я с удивлением наблюдал за развитием в себе некой обществен­ной личности и влиянием этого развития на остального меня. Я стал «обаятельной» личностью. К счастью, я не верю в себя так, как верят в меня другие. Я пытаюсь не забывать о своих слабых местах, даже если сейчас я ощущаю их не так остро, как раньше. Другие обаятельные личности шли по другому пути к руководящим позициям. У них — свои воспоминания. Они, возможно, помнят, что пытались заставить других пове­рить в себя, и в конечном итоге — им это удалось. Их не му­чает неуверенность в себе, и им не надо подавлять желания выразить это чувство. Неудивительно, что их отношение к собственной ошибочности сильно отличается от моего.

<...>

Радикальный вариант ошибочности, принятый мною в ка­честве рабочей гипотезы, конечно, доказал свою действен­ность в отношении финансовых рынков. Он оказался значи­тельно более эффективным, чем гипотеза случайного блужда­ния. Применима ли эта гипотеза к другим сферам человече­ской деятельности? Все зависит от цели. Если мы хотим по­стичь реальность, я полагаю, что эту гипотезу вполне можно применить; но если наша цель заключается в манипулировании реальностью, то данная гипотеза оказывается не столь эффективной. Более эффективным оказывается обаяние.

Из книги "Кризис мирового капитализма", 1998 г.

P.S. Времени рождения не знаю, но по тексту - 1/3. Во многих статьях про ошибки профилей 1/3 пишут с негативным оттенком - "судьба у вас такая, смиритесь". Для меня этот текст - один из лучших примеров того, какую на самом деле ценность имеют ошибки и как можно относиться к источнику знаний - сомнениям и неуверенности